Книга 50 и одно дыхание легче - Лина Мур

— Если ты голоден, то завтрак на кухне. На диване вся твоя одежда, которую я собрала с пола. И нормальные воспитанные люди, умеют благодарить за то, что до сих пор не светят голой задницей на улице, — всё же срывается с губ гадкое дополнение, и я дёргаю двери, закрывая их за спиной Николаса, вошедшего в спальню.

Каков наглец. Думает, что ему все должны. Нет, я ему ничего больше не должна. Пусть своему сабмиссиву номер четыре показывает характер. А меня он бесит. Я не обязана его терпеть, верно? Мы стоим оба на земле, и, вообще, я не хочу его больше видеть. Вот не хочу, и всё. Я обиделась.

Поджав губы, мою стакан, разливаю чай и быстрорастворимый кофе для Николаса. Он появляется в гостиной уже полностью одетый, кроме туфель. Садится на диван и обувается. Я молчу, демонстративно, садясь за стол и завтракая. Его порция стоит рядом. Спиной я чувствую его взгляд. Меня он раздражает. И от вони его одеколона тошнит. Надо выбросить. Это я ему купила его, чтобы он всегда был у него под рукой здесь, когда Николас ночует у меня. Он облился им так, что можно было армию искупать.

— Такого больше не повторится. Я уволю Майкла, — раздаётся рядом его голос, севший ото сна или же от злоупотребления алкоголем. Передёргиваю плечами, показывая, что мне всё равно. Пусть делает что хочет.

Николас садится на стул и рассматривает панкейки.

— С каких пор ты готовишь завтрак? — Ехидно бросает он, приподнимая первый оладушек ножом с таким видом, словно это говно.

— Ты должен знать об этом, Николас. Раз ты пугаешь парней, с которыми я провожу время, то и об этом тебе тоже должны были доложить. Не строй из себя полного идиота. Достаточно быть просто пьяным идиотом, — язвительно фыркаю я, жуя довольно вкусный панкейк.

— Я был пьян и не помню этого, — цедит он, отрезая кусок от панкейка и бросая его в рот. Краем глаза слежу за ним и так жду его реакции. Ведь я, действительно, учусь, чтобы стать лучше для него.

— Фу, какая гадость, — он выплёвывает всё на тарелку.

— Не стоит браться за то, что у тебя никогда не получалось и не получится, Мишель. Но здоровье твоё, а я травить себя не собираюсь, — он хватает тарелку и с силой швыряет её об пол, отчего я вздрагиваю. Мне больно. Мало того, что Николас наказывает меня своими словами и поступками, так и ещё и унижает. Снова.

— Что ж, где выход тебе известно. Выйди и никогда не возвращайся. И не ты покупал эту посуду и еду, так что ты просто наглый козёл, который никогда не ценит ничего. Убирайся отсюда, — мои губы дрожат от едва сдерживаемых слёз, когда я скатываюсь со стула и, огибая его, опускаюсь на пол, чтобы собрать осколки.

— С радостью, Мишель. И что б ты знала, я нашёл лучше тебя. Она безупречна. Она идеальна. Она именно та, кого я собираюсь полюбить и, вероятно, навсегда. А ты была лишь игрушкой, которая мне надоела. Я рад тому, что ты избавила меня от всего этого дерьма и прекратила травить собой мою жизнь. Ты мне больше не нужна. Я благодарен тебе за то, что ты избавила меня от себя. Я живу теперь так, как хотел раньше. Я провожу те сессии, о которых мечтал. Не с тобой. Без твоего нытья и криков. Я счастлив без тебя. И запомни, я превращу твою жизнь в ад. Я сделаю с тобой то, что ты сделала со мной. Никто к тебе не подойдёт, потому что я хочу наслаждаться твоим одиночеством, которое ты выбрала. Встретимся в судный день, Мишель Пейн, — я дёргаюсь от его слов и жмурюсь.

Как только за ним захлопывается дверь, я падаю на пол и закрываю рот рукой. Слёзы скатываются из моих глаз. Я не могу поверить, что он настолько меня ненавидит. Это безумно больно. Конечно, я совершила ошибку, но он поставил точку. Он подтвердил то, что я ему никогда не была нужна. Он играл со мной. Он попробовал, ему не понравилось, и продолжил развлекаться дальше. В данный момент Николас поставил галочку напротив одного из моих страхов — я ему надоем, и он меня бросит разбитую и сломленную. Господи, мне так больно. Я всё понимаю, но за что? За что? Ещё и оскорбил меня. Я хорошо готовлю теперь, то уж не настолько, чтобы выплёвывать еду. Мне безумно обидно. Настолько, что у меня начинается истерика. Я плачу и плачу, остановиться не могу. Я больше ничего не понимаю. Я же поступила довольно вежливо. Я предложила ему завтрак, лекарство и стерпела оскорбления. За что он так со мной? И я не уходила от него. Это он ушёл от меня. Он решил всё за нас двоих, потому что никогда не думал обо мне и о том, что я чувствую. Может быть, это и правильно. Ведь что было бы, если бы мы снова сошлись. Моя разорванная жизнь и полное одиночество. Мне так больно, непередаваемо больно.

От истерики, от бешеных чувств внутри, меня тошнит, рвёт, и я снова плачу. Кашляю и не могу остановиться. Всюду его запах. Всюду он. В этом кислороде. В моём сердце. Мне плохо и больно. Просто паршиво на душе, настолько, что хочется умереть от этой боли и своего состояния. Закрыть глаза, и чтобы всё это закончилось.

Я лежу в ванной, напрочь забывая о том, что мне нужно на работу. Только звонок телефона приводит меня в чувство. Распахивая глаза, я ползу в спальню и вижу, что уже половина двенадцатого. Чёрт.

— Да.

— Мишель, где тебя носит? — Разъярённо спрашивает Дэйв.

— Я… прости, я проспала, — сдавленно отвечаю.

— Проспала? Правда? Ты проспала работу, за которую тебе платят? Знаешь, я всё понимаю, но в данный момент мне нужно, чтобы все сотрудники были на местах. Мне и жена создаёт достаточно проблем со своей беременностью, а ты подставляешь меня, Мишель, в такое тяжёлое время! Я отстраняю тебя на неделю и снижаю на месяц твою зарплату до минимума, как и съёмки теперь у тебя будут только для портфолио. Я не ожидал, что ты меня подставишь, Мишель. Приезжай в офис и получи расчёт и новое расписание, — Дэйв сбрасывает звонок, а я скулю, скатываясь на пол.

Снова плачу, швыряя мобильный на пол. Вот. Опять. Как только Николас появляется в моей жизни, так он её разрушает. Я работу потеряла. Не факт, что меня простят и возьмут туда опять. Такое не прощается. Низкая ставка. Съёмки два-три раза в неделю и жалкие гроши за них. Это ужасно. Меня и держали там только потому, что я попала в студию по знакомству. Платили по приказу Николаса. А теперь всё. Пришло время увидеть, что он, действительно, превратил мою жизнь в ад. Одинокий ад, в котором мне так паршиво.

Умываюсь, пытаясь не сдаваться. Это сложно. У меня теперь нет возможности платить за курсы кулинарии, потому что я понятия не имею, буду ли работать дальше в студии. Я теперь ограничена во всём по собственной глупости. Меня настолько убили слова Николаса, что я забыла о себе и о том, что сама несу за себя ответственность. Я даже Адаму ещё не вернула долг. Те, деньги, которые он мне дал. Я знаю, что он и не ждёт, но помню о них. Мне нужна новая камера.

Приезжаю в офис, и Линда, опустив глаза, передаёт мне новое жуткое расписание с одной, чёрт возьми, съёмкой в неделю на весь месяц. То есть за месяц у меня всего четыре съёмки! У меня есть небольшие сбережения, но их мне даже на продукты не хватит, и придётся искать новое место для работы. Чёрт возьми!

Я не знаю, что мне делать. Только садиться и искать работу. Не ныть, не корить себя в глупости, не винить Николаса, а заниматься проблемами. Разве он виноват в том, что захотел сказать мне гадости, зная, как я отреагирую на них? Нет. Я сама поддалась на провокацию и извела себя. Хватит. Так больше нельзя. Я смогу выбраться из этого дерьма. Хотя уверена, что будет очень сложно.